13 июня Наконец случилось то, что занимало все мои мысли на протяжении последних двух недель. Я перемещаюсь в пространстве и времени по маршруту «Санкт-Петербург – Моздок» в купейном вагоне кисловодского поезда. Вместе со мной следуют еще четырнадцать врачей и восемь медсестер – так называемая «группа медицинского усиления ВмедА». Мы – уже четвертая по счету группа из Академии, направленная для оказания специальной медицинской помощи в моздокский госпиталь с начала второй чеченской кампании. Командировочные предписания выписаны на три месяца, а это значит, что лета двухтысячного мы проведем на Кавказе, в «санаторно-курортном военном округе» - так раньше называли СКВО военные острословы. В состав нашей группы включены специалисты всех профилей (торакальные, абдоминальные, травматолог, анестезиолог, офтальмолог, лор-специалист, челюстно-лицевой хирург, два терапевта, инфекционист) из разных кафедр Академии. Старшим группы едет преподаватель нашей кафедры военно-полевой хирургии Анас Минталибович Фахрутдинов (далее для краткости просто Анас). Я – его официальный заместитель. В группе есть еще представители нашей кафедры: анестезиолог Гена Ивановский, молодой падающий надежды хирург Эдик Синявский, нейрохирурги Вагин Александр Анатольевич и Коростелов Константин Евгеньевич, ангиохирург Шура Пронченко, две опирационных сестры – Надя и Юля, и сестра-анестезистка Маша. Провожать нас к поезду съехались жены, дети и родители. Кто-то из них сдерживал слезы, кто-то ревел. Расплакалась наша анестезистка Маша, прощаясь с мамой и братьями. Не сдержал слез даже папа Гены Ивановского – полковник медицинской службы запаса. 15 июня К концу вторых суток путешествия за окном появились предгорья Кавказа. В десятом часу утра состав медленно втянулся в главные ворота Кавказских Минеральных Вод – станцию Минеральные Воды. Выгрузившись из вагона, наша группа образовала на пироне живописный военный табор, больше напоминающий стоянку туристов-экстремалов. Несмотря на ранее утро, было довольно жарко, и большинство, поснимав «хэбэшки», остались в камуфлированных футболках. В Минводах нашу группу никто не встречал, поэтому стовосьмидесятикилометровый путь до Моздока нам предстояло преодолеть на электричке, отправляющейся через три часа, в самую жару. В тени навеса у здания вокзала коротали время не менее двухсот военнослужащих в камуфляже с шевронами разных силовых структур. Некоторые имели при себе оружие, но большинство, как и мы, были безоружными, но отягощенными разного рода поклажей. Бывалые «кавказцы» выделялись коричневыми от загара лицами, тогда как наша питерская белоликость выдавала в нас новичков. Некоторые солдаты спали прямо на вещмешках, сложенных грудой на перроне. Местные жители, занятые своими делами, совсем не обращали на нас внимания, привыкнув за год к заполнившим вокзал военным. Как-то само собой в памяти всплыл лермонтовский Печорин, коротавший в этих местах время в ожидании казачьего конвоя. Наконец подали электричку, которая по пути на Моздок идет через Ставрополье, Кабардино-Балкарию и Осетию. За окном потянулись предгорья, на фоне безоблачного лазурного неба засверкала двойная вершина Эльбруса. Вся группа прильнула к окнам. Вот бы увидеть эту красоту вблизи! Где-то через час пути горы за окном сменили бескрайние поля подсолнечника, пшеницы и выгоревшая на солнце трава. В Моздок добрались в полдень и, обливаясь потом, быстро выгрузились на пыльную платформу. Вот мы и Моздоке. Наши предшественники называют его не иначе как Моздюк или Моздец. Еще за две недели до нашего приезда они стали названивать то на кафедру, то домой Анасу и Гене, чтобы лишний раз убедится в реальности своей замены. Встречали нас на перроне в полном составе во главе с начальником предыдущей группы Владимиром Федоровичем Лебедивым. Объятья и поцелуи длились четверть часа. Такое бурное ликование мужчин и женщин, вызванное нашим приездом, многих из нас озадачило и зародило в душе какую-то смутную тревогу. У каждого из прибывших возникали вопросы, от чего такого плохого мы освобождаем наших предшественников одним своим появлением здесь, в Моздоке, и какой такой неприятности нам ждать самим. Поэтому всю дорогу от вокзала до госпиталя Лебедев и его команда не успевали отвечать на наши вопросы, стараясь как можно убедительнее внушить, что жить и работать здесь можно. Среди встречавших не было Андрея Борисовича Сингаевского. Он до сих пор находится в медицинском батальоне на Ханкале и прилетит на «вертушке» с раненым сегодня ил завтра. Моздокский госпиталь развернут в четырехэтажном здании бывшей мебельной фабрики на самой окраине Моздока по соседству с кладбищем, мясокомбинатом и кирпичным заводом. Территория госпиталя, включающая кроме основного корпуса палатки для легкораненых, модуль инфекционного отделения, хозяйственные постройки, обнесена снаружи бетонным забором, исписанным предупреждающими надписями: «Стой, граница поста» и «Стой, стреляют без предупреждения». Пока мы шли по тропинке вдоль забора, несколько шустрых ящерок метнулось из под ног в бурьян. А с забора сорвался прямо перед нами и полетел в степь красавец удод, которому наша шумная ватага испортила всю охоту на ящериц. В госпиталь пришли мокрые от пота. Полуденная температура превышает 30 градусов в тени. Врачей разместили на четвертом этаже в палатах терапевтического отделения, а сестер в палатке. Размещением группы руководил Анас. С собой он поселил меня, Эдика и Гену. Другие представители кафедры (Пронченко и Вагин) поселились с узкими специалистами. Единственное окно нашей угловой палаты выходит прямо на вертолетную площадку, поэтому о посадке «вертушки» и количестве доставленных раненых можно узнавать прямо из палаты. Для защиты от солнца одна половинка окна закрыта фольгой, в которую обычно заворачивают «двухсотых», другая постоянно открыта, а открытый проем затянут марлей от насекомых. Пока мы размещались и разбирали вещи, за окном пролетело несколько «вертушек», на шум которых реагировала только наша группа. Профессор Гаврилин, посмеиваясь в свои пушистые усы, сказал, что через пару дней мы сами научимся различать по звуку «вертушки», идущие на посадку и пролетающие мимо. Из «камуфляжа» мы переоделись в хирургическое белье, называемое «зеленкой», и тапочки. Эта одежда теперь станет для нас основной на ближайшие три месяца. Во время ужина, на который вся группа собралась в госпитальной столовой, познакомились с начальником госпиталя полковником Сухомлиновым. Владимир Викторович Сухомлинов оказался полноватым, стриженым под ежик человеком среднего возраста с моложавым лицом, одетым в белый халат, камуфляжные брюки и шлепанцы. Он поздравил нас с прибытием в его хозяйство и пожелал отработать так же, как отработали наши предшественники. Ужин совсем не походил на праздничный и состоял из пшенной каши с килькой в томате, белого хлеба, кусочка масла и чая. Черного хлеба здесь почему-то не бывает. После ужина знакомились с госпиталем, устраивали свой быт. 16 июня В полдень сел еще один «борт», на этот раз уже с ранеными, в том числе носилочными. Из нашего окна хорошо было видно, как к «вертушке» подрулили задним ходом две санитарные машины, в открытую дверь метнулись санитары-носильщики и стали вытаскивать вертолетного чрева носилки с тяжелоранеными. После погрузки тяжелораненых в машины уселись ходячие. Вертолет сразу же взлетел, а машины медленно, чтобы не растрясти тяжелораненых, поползли в госпиталь. В приемном отделении все уже было готово к сортировке. Санитары расставили в холе станки для носилок, медсестры и регистраторы выстроились в ряд с чистыми историями болезней. У входа в госпиталь собралась вся наша группа, часть предыдущей группы, заведующий приемным отделением, начальник отделения реанимации, дежурный хирург и дежурный по госпиталю. Собралось так много народа, что пришлось расширить проход для носилочной команды. Руководить сортировкой пытались одновременно Анас с Гаврилиным и Марья Петровна – заведующая приемным отделением, крикливая дама с ефрейторскими замашками. Чтобы прекратить неразбериху, Анас ее потихоньку оттер и взял руководство в свои руки. Первичная медицинская сортировка раненых – мероприятие архиважное, зачастую определяющее жизненный прогноз. Троих поступивших прооперировали. Одного с проникающим ранением глазного яблока и верхней челюсти взяли на операцию офтальмолог Виктор Михайлович Долгих и челюстно-лицевой хирург Вадим Александрович Канунников. Синявский и Пронченко наложили стержневой аппарат из комплекса КСТ на кости таза солдату, придавленному бампером автомобиля. Мы с Анасом взяли на релапаротомию чеченского милиционера Дж-ва Мусу, раненого в Урус-Мартане бандитами Ахмадова и прооперированного в Урус-Мартановской ЦРБ. У Мусы оказалось пулевое ранение груди и живота, в оперативном лечении которого чеченские врачи допустили ряд ошибок. Пока мы со свежими силами оказывали помощь раненым, предыдущая группа праздновала окончание командировки и наступающий День медицинского работника. Одни в шашлычных или кафе, другие – в гостях у друзей и подруг, третьи – прямо в госпитале. Глядя на них, невольно думалось: «А ведь у нас все только начинается».
